Большинство «переходных стран» не являются ни полностью диктаторскими, ни стремящимися к демократии, а по большому счету, их нельзя назвать и переходными. Они находятся в политически стабильной «Серой зоне», перемены в которой могут не происходить десятилетиями
Случилось так, что в последней четверти 20 века политические тенденции в семи частях света сошлись, чтобы изменить мир. Вот они:
1. падение правых режимов в южной Европе в середине 70-х,
2. замена военных диктатур выборными гражданскими правительствами в Латинской Америке в конце 70-х,
3. падение авторитарных режимов в части стран южной и восточной Азии середине 80-х,
4. коллапс коммунистических режимов в восточной Европе в конце 80-х,
5. распад Советского Союза на 15 республик в 1991,
6. падение однопартийных режимов во многих странах Африки в начале 90-х,
7. слабая, но отчетливая тенденция к либерализации в некоторых странах центральной Европы в 90-е годы.
Причины, форма и темп этих тенденций сильно отличались. Однако они имели одну общую характеристику – одновременное движение, по крайней мере, в нескольких странах, по направлению от авторитарного режима к более демократическому. Хотя и по-разному, но эти тенденции влияли друг на друга. Многими исследователями они стали рассматриваться как часть глобальной демократической тенденции, которая с легкой руки С.Хантингтона получила название «третья волна демократизации».
Эта впечатляющая волна политических перемен была с энтузиазмом использована как Соединенными Штатами, так и сторонниками их внешней политики. Уже в середине 80-х президент Рейган и другие высокопоставленные лица его администрации заговорили о «всемирной демократической революции». На протяжении 80-х усилия многих как правительственных, так и неправительственных организаций были направлены на экспорт демократии. Это «продемократическое» сообщество также оказывало прессинг на аналитиков, чтобы они подвели теоретическую базу под происходящее. И такая модель «демократического перехода» вскоре была создана. В основном она опиралась на их собственную интерпретацию демократических перемен, и в меньшей степени на работы открывателей «транзитологии» Доннела и Шмиттера.
Когда третья волна демократизации накрыла восточную Европу, Советский Союз и страны Африки, промоутеры демократии объявили свою модель универсальной для понимания происходящего. В политических кругах США она стала общепринятым способом говорить и думать, вдохновила разработку планов вмешательства в политические процессы во всем мире.
Данная парадигма была полезной во времена быстрого и часто неожиданного демократического подъема в мире. Однако становится все более ясным, что реальность больше не соответствует этой модели. Многие страны, которые раньше были названы «переходными» на самом деле вовсе не стремятся к демократии, а многие просто не соответствуют этой модели. Зацикливание на этой парадигме начинает просто мешать политикам, сбивая их с толку. Пришло время признать то, что эта парадигма отжила свое, и пора поискать что-то лучшее.
В Серой Зоне
Теперь давайте посмотрим, что происходило в странах «третьей волны» на самом деле. Из примерно 100 «переходных» стран лишь незначительное число – всего около 20 действительно находятся на пути к тому, чтобы стать успешными, хорошо функционирующими демократиями или, по крайней мере, становятся более демократичными. Лидеры этой группы находятся в основном в Центральной Европе и Прибалтике – Польша, Венгрия, Чехия, Эстония и Словения, хотя есть еще несколько стран в Южной Америке и Восточной Азии, например, Чили, Уругвай или Тайвань. Есть страны, которые делают меньшие успехи, но обещают достичь большего. Например, Словакия, Румыния, Болгария, Мексика, Бразилия, Гана, Филиппины, Южная Корея. Однако большинство стран третьей волны таких успехов не достигли и прогресса не обещают. В ряде стран авторитарные режимы реставрированы, например, в Узбекистане, Туркменистане, Беларуси и Того. Большинство же «переходных стран» не являются ни полностью диктаторскими, ни стремящимися к демократии. Они находятся в политически «Серой зоне».
Да, они имеют некоторые атрибуты демократических стран, такие как возможность существования оппозиции или независимого гражданского общества, в них регулярно проводятся выборы. Но в то же время их демократия страдает серьезными недостатками, такими как плохая представленность интересов граждан, их слабое участие в политической жизни, частое пренебрежение к закону официальных лиц, низкий уровень доверия населения к государственным институтам и их плохая работа.
Политическое разнообразие внутри Серой Зоны очень велико. Бросаются в глаза два широких политических синдрома. Первый из них можно назвать слабым плюрализмом. В таких странах много политической свободы, регулярно проводятся выборы, есть альтернатива между различными политическими группировками. В то же время, демократия в них остается слабой, и участие граждан в политической жизни не простирается за пределы кабин для голосования. Политические элиты в них коррумпированы, преследуют эгоистические интересы и неэффективны. Общественность в них настроена против политики вообще, хотя и верит в идеалы демократии. Государство в них слабо, а экономическая политика плоха или даже гибельна. Социальные реформы проходят вяло, а правительства не способны решить проблемы страны.
Этот синдром наиболее широко распространен в Латинской Америке. Никарагуа, Эквадор, Панама, Гондурас и Боливия также попадают в эту категорию. В посткоммунистическом мире Албания, Молдавия, Босния и Украина имеют, по крайней мере, несколько значительных признаков этого синдрома. В Азии в эту категорию попадают Непал, Таиланд, Бангладеш и Монголия. В Африке – Мадагаскар, Сьерра-Леоне, Гвинея-Бисау.
Существует масса проявлений этого синдрома. В некоторых случаях, политические партии яростно соперничают между собой, пытаясь помешать друг другу получить больше власти (как в Бангладеш). В некоторых странах они глубоко окопались и стали похожи на дома престарелых, как в Аргентине или Непале. В других случаях, происходит постоянное чередование короткоживущих политических группировок, ведомых харизматическими лидерами, как это происходит в Украине или Гватемале. Несмотря на разнообразие, все эти проявления синдрома слабого плюрализма имеют общий корень – это класс политических элит, полностью оторванных от нужд простых граждан.
Синдром Доминирующей Власти
Второй наиболее распространенный в Серой Зоне синдром, это синдром доминирующей власти. Страны, пораженные им, имеют небольшое, но реальное политическое пространство, некоторую политическую оппозицию, и, по крайней мере, основные институты демократии. В то же время, та или иная партия, клан, политический лидер доминируют таким образом, что исключают всякую возможность смены власти в обозримом будущем.
В отличие от стран со слабым плюрализмом, их главная проблема состоит в размывании границ между государством и правящей политической силой. Основные ценности государства – имущество, финансы, масс-медиа, а также полиция находятся на службе правящей партии. Если в странах слабого плюрализма правосудие порой имеет некоторую независимость, то при синдроме доминирующей власти суды запуганы и служат правящей партии. Их граждане также лишены возможности влиять на принятие политических решений после окончания выборов. Сами же выборы проходят хотя и с нарушениями, но не выглядят отъявленно мошенническими.
В обоих случаях аппарат государства слаб и неэффективен. Длительное пребывание у власти одной политической группировки приводит к сильной коррупции и кумовству. Однако из-за наличия некоторой политической открытости лидеров все же критикуют за коррумпированность и злоупотребление властью. Периодически они могут даже заявлять о своих намерениях изжить коррупцию и усилить власть закона. Однако их глубоко укоренившаяся нетерпимость и та базовая политическая конфигурация, в которой они правят, приводит к тем самым проблемам, которые они обещали искоренить.
Подобные государства очень различаются по степени существующей свободы и их политической направленности. Некоторые «переходные государства», включая такие значимые, как Россия и Южная Африка, явно поражены этим синдромом. Они дают некоторую политическую свободу и даже проводят выборы, и в то же время в них правят силы, которые правят уже очень давно (переход власти от Ельцина к Путину больше поход на сдвиг власти, чем ее изменение). Трудно представить себе, что какая-либо из существующих оппозиционных партий сможет придти к власти, пусть даже и много лет спустя.
Оба этих политических синдрома имеют определенную стабильность. Однажды «заболев» ими, страны легко не выздоравливают. Они достигают своего собственного болезненного равновесия. Конечно, это состояние не вечно. Страны могут и должны выйти из такого состояния, став либо либеральной демократией, либо диктатурой. В течение 90-х Украина выглядела страной, пораженной синдромом доминирующей власти, но возможно, она сейчас переходит к чему-то более похожему на слабый плюрализм. Кроме того, есть небольшой ряд «переходных стран», которые в последние годы отошли от авторитарного правления, хотя их политическая траектория пока не ясна. Индонезия, Нигерия, Сербия и Хорватия служат наиболее яркими примерами такого сдвига.
Избавление от надежд
Все приведенные наблюдения говорят о том, что для мирового демократического сообщества настало время отбросить парадигму демократического перехода. Анализируя положение дел в т.н. «переходных странах», можно отчетливо увидеть ошибочность следующих предположений:
Что большинство из них вообще находятся в состоянии перехода к демократии;
Что они отходят от авторитаризма;
Что регулярное проведение выборов не только дает новым правительствам легитимность, но и способствует углублению демократии;
Что шансы страны на демократизацию зависят в основном от намерений политической элиты, без учета экономических, социальных и институциональных предпосылок и условий;
Что государственное строительство является вторичной задачей по сравнению с построением демократии и вполне с ней совместимо.
Трудно избавиться от парадигмы демократического перехода не только по концептуальным соображениям, но также из-за ее обнадеживающего видения. Отбрасывание ее создает пустоту, но не катастрофу. Оно не означает, что мы отрицаем важность демократических преобразований последних двух десятилетий. Оно не означает, что страны в Серой Зоне обречены никогда не достичь либеральной демократии. Оно не означает, что не нужно поддерживать проведение честных выборов в «переходных странах». Оно не означает, что Соединенным Штатам и другим странам и организациям не нужно поддерживать развитие демократии во всем мире.
Тем не менее, оно означает, что сторонникам демократии явно следует изменить подходы в своей работе. Они должны начинать свою работу с понимания того, что считавшаяся шаткой и неустойчивой середина между либеральной демократией и явной диктатурой, на самом деле является наиболее распространенным состоянием стран третьего мира и мира посткоммунистического. Это – нормальное состояние для многих стран. Удивление и разочарование западных аналитиков, вызванное падением демократии во многих «переходных странах», должен сменить более трезвый взгляд на вещи, более реалистичные ожидания относительно политического будущего этих государств.
Все это лишь основные идеи. Многие еще предстоит сформулировать, на многие вопросы ответить. Тем не менее, ключевая идея совершенно ясна: парадигма «демократического перехода» была продуктом определенного времени – самых первых дней начала «третьей волны», но это время уже прошло. Сторонникам демократии следует перейти к новой повестке дня, возможно, к иной парадигме политических изменений в мире, отвечающей на вопросы нашего дня – а не сокровенных надежд прошлого.
Перевод Андрея Маклакова