1 "...Процесс модернизации можно рассматривать как процесс создания новых институтов и отношений, ценностей и норм, который требует определенного изменения идентичности людей модернизирующегося общества и завершается сменой их идентичности" [Федотова 2001: 91].
стр. 50
________________________________________
ском ареале в ходе сложного, длительного и уникального эволюционно-исторического процесса. Но возникшие как его результат "институты модерна" оказались оптимально приспособленными к принципиально иной задаче распространения (трансляции, переноса) принципов, практик и институциональных форм модерна на почву традиционных обществ. Причем эти институциональные формы выступали как своего рода инструменты глобального "институционального конструирования" (по В. Сергееву и Н. Бирюкову [Бирюков, Сергеев 2004]) и глобальной же экспансии Запада. Тем самым наметилась важная и труднопреодолимая в последующий исторический период бифуркация социальной эволюции Нового времени: 1) эволюция обществ модерна, представленных и по сей день почти исключительно странами Западной Европы и странами, возникшими на основе западноевропейских переселенческих колоний; и 2) эволюция незападных обществ, пытающихся копировать, воспроизводить, осваивать западноевропейские институциональные и культурные образцы, адаптировать их к условиям собственной, традиционной социальной практики, осуществлять модернизацию самих себя. Модернизация незападных обществ, разумеется, отнюдь не сводится к слепому переносу, к принудительному насаждению современных институтов и практик на почву традиционного общества. Она всегда являет собою исторически уникальный процесс взаимодействия традиционного и современного, в котором особо важную роль играют социокультурные традиции и сложившиеся в ходе исторической эволюции стереотипы общественного развития. В результате каждый конкретный случай модернизации описывается уникальной траекторией, - и не только в историческом плане, но и с точки зрения формирующегося институционального дизайна, социальных, экономических и политических практик, особенностей адаптации национальной культуры к вызовам культурного универсализма.
Вместе с тем, попытки современных национальных государств бороться за сохранение и воспроизводство своего единого национального культурного пространства наталкиваются на сопротивление двух основных разнонаправленных процессов: культурного и информационного глобализма, унифицирующего идентификационные образцы2, - с одной стороны, и разложения гражданской (национальной) солидарности под напором сепаратистских притязаний этнических, религиозных, языковых, субкультурных сообществ, - с другой. При этом индивид, обнаруживающий себя в тисках глобального информационного прессинга массовой культуры, навязывающей свои виртуальные образы посредством элек-
________________________________________
2 Если попытаться самым кратким образом охарактеризовать специфику этих аспектов современного глобализма, то в их основе лежат, прежде всего, утверждение и развитие "абстрактных" и "формальных" (и потому универсальных) институтов, таких как право, рынок, разделение властей и т.п. Подобные "абстрактные", "формальные" институты в наибольшей мере способствуют универсальному и в этом смысле "упрощенному" общению. Оборотной стороной этой универсализации является неизбежное упрощение и нивелировка личности, культурная унификация. Рыночным агентам безразлично, какие именно потребности, сформированные в рамках какой именно культурно-цивилизационной общности они обслуживают; но для повышения эффективности рыночного обмена агенты рынка неизбежно стремятся к стандартизации и "омассовлению" этих потребностей, приведению их к единому знаменателю. В этом во многом и состоит "секрет" универсальности механизмов, сформировавшихся в рамках западной цивилизации, единство и целостность которой в конечном счете неразрывно связаны с ее интегральностью, структурным динамизмом и сложностью, многомерной внутренней дифференциацией [подробнее см. Лапкин 2001].
стр. 51
________________________________________
тронных СМИ (теле- и радио коммуникаций, Интернета, новейших сервисов мобильной связи и пр.), - либо уступает ему, принимая правила и идентификационные модели так наз. универсальной цивилизации3, либо склоняется к разного рода и интенсивности протестной или негативной самоидентификации. Удивительна диалектика национально-цивилизационной и национально-государственной (гражданской) составляющих идентичности. Картина сегодняшнего последовательного и стремительного размывания национальной идентичности, со всей очевидностью наблюдаемая с "классических" для Нового времени позиций нации-государства, - с иных, альтернативных позиций выглядит скорее как формирование новых аттракторов идентификационных устремленностей, преимущественно цивилизационной природы4. Поэтому, с одной стороны, для значительного числа регионов незавершенной модернизации все более притягательной становится та самая универсальная цивилизация5. А с другой, - наблюдается повсеместная активизация (реставрация, возрождение?) устремлений многочисленных периферийных регионов креализации претензий на собственную культурную и цивилизационную самобытность. Одним из чрезвычайно значимых сегодня результатов такой трансформации оказывается драматическое расщепление понятия национального, которое, в зависимости от контекста может прочитываться как атрибут нации-государства, а может наполняться этническими и даже примордиальными коннотациями [см. напр. Мнацаканян 2007].
КОЛЛИЗИИ ИДЕНТИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ
Россия - своего рода рекордсмен по длительности существования в условиях и по сей день незавершенной модернизации, императив которой был воспринят российскими элитами еще в конце XVII в. У российской модернизации есть своего рода второе имя, более адекватно передающее существо проблем, с нею связанных. Имя это - "особый путь" развития. Важнейшая из проблем, обуславливающих столь мучительное историческое продвижение страны по пути модернизации, - перманентный и неодолимый конфликт интересов общества и власти в процессе преобразований. Интерес общества - сохранение собственной культурной и цивилизационной идентичности и возможностей контроля за ходом модернизационных процессов в своей стране. Интерес власти - эффективность преобразований, отвечающих потребности роста государственной мощи адекватно внешнеполитическим вызовам Современности и обеспечивающих формирование соответствующих механизмов мобилизации внутриполитических ресурсов страны. Условием эффективной модер-
________________________________________
3 Под "универсальной цивилизацией" автор понимает прежде всего динамичное сообщество интегрированных на основе развития современных политических и экономических институтов и тесно взаимодействующих между собой государств, выступающих как единое и подчас даже "замкнутое" (по отношению к другим) геоэкономическое и геополитическое образование, цивилизационная природа которого наиболее ярко проявляется, пожалуй, в приверженности его политических лидеров и элит целям цивилизующей миссии продвижения модернизации во все уголки Земного шара [подробнее см. Лапкин 2001, 1999].

4 Симптомы этой начавшейся во всем мире трансформации, собственно, и побудили в свое время С. Хантингтона выступить со своей знаменитой концепцией столкновения цивилизаций, как основного содержания мировой политики этой новой эпохи [см. напр. Хантингтон 2003].

5 "Государство размывается, всемирное общество консолидируется...", - так формулирует существо происходящего российский аналитик А. Кустарев [Кустарев 2007: 9].
стр. 52
________________________________________
низации является способность общества и власти достигать взаимоприемлемых компромиссов на этом поприще, а значит - быть друг другу достойными партнерами. В России - на всем протяжении соответствующего исторического периода - реализации такого условия не наблюдалось.
Реформы Петра I стали по сути "родовой травмой" российской модернизации. В условиях, когда общество, подвергшееся перед этим в периоды опричнины, смуты и раскола жесточайшим погромам, оказалось бессильным и безгласным пред властью (вспомним хотя бы участь стрельцов), модернизация не могла начаться и проводиться в иных кроме как насильственных формах и - что самое драматичное по своим эволюционным последствиям - путем разложения самобытной российской культуры и многих ключевых элементов национальной (православной) идентичности - и замещения их (прежде всего в среде дворянства) заимствованными на Западе культурными и идентификационными образцами. Вестернизация - таково стало наименование всех социокультурных приложений российского модернизационного проекта на несколько столетий вперед. Однако осуществлять этот проект взялись не "чужеземные цивилизаторы" (как, например, в Индии) и не компрадоры (как в Китае), а сама российская власть, высшей внутренней ценностью которой всегда оставалась ее суверенность (так наз. принцип самодержавия). Каждый новый пароксизм модернизации, начинающийся "оттепелью", послаблениями и свободами, оживлением "общественных сил", расширением сферы приватности и пробуждением частной инициативы, закономерно завершался глубоким разочарованием общества в "свободе", а власти в "подданных", вел к торжеству "казенного интереса", погрому общественных инициатив и самих основ общественной жизни, а в конечном счете - к политической реакции и экономическому застою. Последовательность таких по сути не имеющих аналогов в мировой практике волн модернизации6 и составила содержание российской истории последних трех столетий. С каждым разом все возрастающий разрушительный властный радикализм, "поощряемый" неспособностью российского общества стать самостоятельной политической силой, на равных противостоящей власти, грозит, подобно "Оно" из "Истории..." Салтыкова-Щедрина, привести российское общество к предсказанному русским сатириком финалу7.
Крах СССР стал не завершением, а лишь началом драматического процесса освоения российским обществом политического пространства, формирующегося на руинах империи государства-нации8. Сложность этой исторической
________________________________________
6 Каждая такая новая волна усиливает потребность в полноценной модернизации, в то время как конгломерат нерешенных и все обостряющихся проблем обусловливает с каждым разом все более форсированный вариант модернизационных преобразований.

7 "Оно близилось, и, по мере того как близилось, время останавливало бег свой. Наконец земля затряслась, солнце померкло... глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца. Оно пришло... История прекратила течение свое" [цит. по Салтыков-Щедрин 1989: 188].

8 "В отличие от западных стран ни в Российской империи, ни в Советском Союзе процессы формирования нации-государства не получили достаточного развития и были замещены развитием имперской по своей сути политической структуры. В результате формирование российской нации оказалось чрезвычайно замедленным, и после распада СССР обнаружилось, что национальная идентичность в России не сложилась... Нация, общество, государство нередко осознавались у нас как понятия тождественные..." [Пантин, Семененко 2004: 9].
стр. 53
________________________________________
задачи, решаемой в условиях эфемерности сохраняющихся в постсоветской России ресурсов социальной интеграции и острого кризиса идентичности (порожденного разложением большинства прежних социально значимых идентификационных моделей советского типа), еще не вполне осмыслена не только массовым сознанием, но и российским политическим классом и обслуживающим его экспертным сообществом. Отсюда - поразительная устойчивость многочисленных иллюзий и своего рода аберраций политического зрения, проявляющихся в явно неадекватных оценках места постсоветской России в современном мире и ее успехов в деле формирования демократической политической системы и рыночно-капиталистической экономики.
Вестернизаторская, - как и все предшествующие9, - по своим культурно-цивилизационным потенциалу и последняя на сегодняшний день волна российской модернизации (инициированная горбачевской перестройкой) закономерно втягивает страну в очередной кризис модернизационного проекта. Это обстоятельство вновь ставит под вопрос адекватность стратегии вестернизации потребностям социально-политического развития незападноевропейских стран и России, в частности. Существо этой стратегии в навязываемом всем незападным странам и регионам изменении идентичности в соответствии с моделью, сформированной и опробованной в странах Запада. При этом альтернативные модели жестко критикуются (зачастую, с привлечением всей ресурсной мощи ведущих центров мирового развития), а попытки этих стран найти собственные решения проблемы формирования обновленной идентичности, сочетающей автохтонные ценностные традиции, обеспечивающие социальную интеграцию, и ценности современного открытого и либерального общества, - всячески дискредитируются.
Поясним суть вопроса на характерном примере, иллюстрирующем различные возможности интеллектуального ответа на вызовы модернизации, провоцирующей идентификационный кризис. Приведенная в сноске в начале данной статьи цитата В. Федотовой справедлива, по нашему мнению, за исключением завершающего ее тезиса о смене идентичности, которой-де неизбежно завершается процесс модернизации. Такое суждение логически корректно, если оно описывает происходящее в терминах цивилизационной трансформации и подразумевает при этом радикальный ценностный и культурный слом и переход на новые ценностные основания. Например, если речь идет о том, что для успеха российской модернизации необходим переход от ценностей российской цивилизации к ценностям цивилизации универсальной в ее сегодняшней западноцентричной версии, поскольку идентичность рассматривается "монистически", что не предполагает возможности синтеза культур и цивилизаций.
Напротив, в логике, предполагающей многосоставность идентичности и развиваемой В. Пантиным и И. Семененко [Пантин, Семененко 2004], следует гово-
________________________________________
9 Даже крайний случай так наз. "большевистской модернизации" не является в этом смысле исключением. И радикально-коммунистическая идеология, и военно-коммунистическая практика большевизма были заимствованы на Западе (и лишь потом "творчески развиты" в условиях разоренной России). Наряду с этим, российский коммунизм относился к российской культуре, ее традициям и ценностям, ее социальному капиталу с не меньшим презрением и беспощадным равнодушием, чем это демонстрировали и продолжают демонстрировать иные либеральные реформаторы нашего времени.
стр. 54
________________________________________
рить не о результирующей смене идентичности, но о резком расширении многообразия ее составляющих в ходе модернизации, а также о выработке их неантагонистического, неконфликтного соприсутствия в каждый раз уникальной совокупной идентичности современного индивида. Только так возможно совмещение императивов модернизации и глобализации с сохранением основ культурной идентичности конкретного сообщества, только в условиях такого соприсутствия возможно воспроизводство культурной традиции, преемственности культуры (в т.ч. и познавательной). Логика идентификационной ломки с ориентацией на результирующую "смену идентичности", свойственная идеологам российских революций XX в. (1917 и 1991 гг.), логика противостояния "старого" и "нового" разрушает условия таковой преемственности, резко и необратимо сужает многообразие составляющих идентичности, пространство культуры, имманентной данному сообществу.
АЛЬТЕРНАТИВЫ РОССИЙСКОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ
Состояние России сегодня - и ее элиты, и общества в целом - характеризует неопределенность самоидентификации. Она разрывается между ощущением самобытности и своей причастности Европе. При этом поиск новых, более современных оснований идентичности (соответствующих идентификационных паттернов) осуществляется российской политической элитой в крайне неудобном положении, как бы на стыке глобализирующегося мира и увязшей в состоянии переходности (незавершенной модернизации) России. Там - стремительная (под напором частных интересов, выходящих за национально-государственные пределы) эрозия институтов и ценностей национального государства, национальной солидарности и идентичности. Здесь, в России - тема глобализации присутствует лишь на периферии массового сознания, которое еще только приступает к задачам, давно нашедшим свое решение в большинстве современных обществ, еще только начинает осваиваться в чуждых ему социокультурных пространствах правового государства, нации, индивидуальной ответственности и пр. Образно говоря, российское общество разрывается между потребностью модернизации (в ее традиционном понимании, делающем акцент на ценности и рамочные условия национальной государственности) и необходимостью адаптации к "постмодерным", глобалистским тенденциям мирового развития.
Вместе с тем, эффект современной глобализации нельзя сводить исключительно к формированию универсалистских моделей идентификации, разрушительных по отношению к задачам национально-государственной консолидации. В заново формирующейся "рамке" современного глобализма отдельные национальные государства, регионы, цивилизации, этнические сообщества получают уникальную возможность реконструировать свою историю и идентичность, найти уникальный и вместе с тем эффективный синтез традиции и современного универсализма.
Глобализация задает впечатляющее многообразие разнонаправленных векторов трансформации социокультурной идентичности российского общества. Но реализация этих возможностей в российских условиях оказывается сопряженной с многочисленными трудностями. Так, с одной стороны, потребности адаптации к реальности постсоветского, постимперского суще-
стр. 55
________________________________________
ствования, к новой конфигурации власти и собственности в стране, к новому геополитическому климату и т.п., в свое время способствовали стремительному размыванию прежде доминировавшей советской национально-цивилизационной идентичности и давали импульсы поиску новых ориентиров. Новые, либерально-индивидуалистические модели социально-экономического поведения индивида (зачастую презентирующие себя широким слоям российского общества посредством новых глобальных информационных каналов) создали основу формирования новых паттернов социальной, цивилизационной, конфессиональной, этнической идентификации. Но с другой стороны, для значительной части российского общества, включающей, как правило, не очень успешно адаптировавшихся к постсоветским трансформациям, поиски "образцов" самоидентификации зачастую вели к традиционно-почвеннической альтернативе в ее разнообразных вариациях.
То, что прежде представлялось, как правило, латентной неоднородностью массового сознания, в ходе реформ и социально-политической трансформации последних лет оформилось в фундаментальные размежевания по вопросу стратегических альтернатив российского развития.
Наметим важнейшие из них:
- "Западный" путь, сводящийся на практике к имитации, копированию западных институтов, в российском случае - к воспроизведению инерции петровской модели модернизации, расколовшей российское общество на вестернизированную элиту, получившую даром возможность наслаждаться плодами европейской просвещенности и прогресса, и "народ", уделом которого стали несвобода, нищета, политическое ничтожество; политическая перспектива такого пути (слегка утрируя) - "возгонка" российской элиты и ее переход в ряды космополитической элиты глобализированного мира, при том, что "народ" остается прозябать "на этой территории", окончательно отчужденный от национальных ресурсов и реальной собственности;
- "Советский" путь, который в целом, как реальная альтернатива себя полностью дискредитировал, но который остается и по сию пору востребованным в качестве идейной альтернативы, своего рода символа протестной консолидации, т.е. не в качестве проекта, пригодного для практической реализации, но в качестве эффективного инструмента политической мобилизации недовольных;
- "Восточный" путь, также практически не реальный в силу того выбора цивилизационной ориентации, который окончательно состоялся в конце XVII в., обозначив, вместе с тем, главную проблему России на пути в Европу, - катастрофическую скудость политических ресурсов общества, обуславливающую необходимость государственного централизованного реформаторства, т.е. необходимость сначала подчинить, "взнуздать" общество, и лишь затем начинать осуществление модернизационных преобразований. Восток (ни в версии ханства, ни в версии султаната) не смог закрепиться в институциональных формах зарождавшейся Российской Империи, хотя во многом повлиял на систему политических ценностей российского общества. Именно пресловутая "азиатчина" стала одной из главных мишеней идеологического прессинга российских вестернизаторов. В итоге сегодня, несмотря на поразительные и оцененные уже во всем мире успехи Востока, в российском обще-
стр. 56
________________________________________
стве устойчиво сохраняется высокомерное предубеждение против заимствования его опыта, сформированное всем ходом проекта "российского просвещения" XVIII - XIX вв.10 и усиленное эпохой "коммунистического миссионерства" советского периода. В итоге предрассудки массового сознания практически закрывают этот путь11;
- и, наконец, "Особый путь"12, являющий собою по большей части компромисс между вожделенной (почти недостижимой) целью и привычными (не требующими особой самодисциплины и каких-то чрезвычайных усилий) средствами, соединяющий в себе элементы всех вышеперечисленных путей и стремление учесть при этом особенности российской действительности, интересы и ценностные приоритеты российского общества.
Очевидно, что все предъявленные альтернативы почти не затрагивают ключевой проблемы развития единой гражданской идентичности в России, которая, как социальная общность, как бы "зависла", пытаясь совершить исторический скачок от архаичной империи к современному национальному государству, уже не будучи первой, но еще не став вторым. Активно обсуждаемые сегодня проекты обретения оснований новой социальной консолидации, - путем ли реставрации прежней, традиционной для евразийских просторов системы ценностей, либо же, напротив, посредством радикальной трансформации прежних основ цивилизационной идентичности России, вплоть до изменения ее "цивилизационного генетического кода"13, - при всем очевидном антагонизме обоих подходов роднит бескомпромиссное стремление подавить, уничтожить чужеродные или по каким-либо иным основаниям неприемлемые для них ценности, цивилизацию, культуру. С завидным упорством их сторонники стремятся подменить частную проблему формирования новых основ российской национально-цивилизационной идентичности "всеобщей" проблемой нового глобального миропорядка, решение которой заведомо обусловлено факторами, неподконтрольными России. И в том и в другой случае проблемы поиска и последовательного выстраивания цивилизационных и ценностных
________________________________________
10 Разумеется, "просвещение сверху", в рамках централизованных усилий государства по "образованию общества", в отличие от европейского самопросвещения, где общество в ходе многовековой эволюции само создало соответствующие практики и институциональные формы.

11 Так, по данным многочисленных опросов общественного мнения, проводимых в последние годы ведущими социологическими службами России, стратегии развития, демонстрируемые Китаем, Японией и другими интенсивно развивающимися странами Азии, являются привлекательными не более, чем для нескольких процентов российских граждан.

12 Следует различать два исторически сопряженных, но вместе с тем полярных по своему значению смысла, имманентных концепту "особого пути" (наряду со множеством иных смыслов и значений, которыми нагружен этот концепт в современном русском языке): это, во-первых, реальность политической траектории России в мире в последние три столетия, и во-вторых, это политическая утопия, мечта, интегрирующая массовые представления о правильном и справедливом движении общества к процветанию и достойной жизни (в том числе и преимущественно - как на Западе). Их нерасчлененность в понятии как раз и отражает ту самую неспособность российского общества быть равноположенным власти субъектом политической истории России.

13 Предлагаемая радикальная трансформация ее цивилизационных основ (если она вообще возможна) неизбежно связана с переходом к новому "режиму движения" или, если можно так выразиться, со сменой аттрактора (термин теории катастроф, используемый для обозначения режимов движения, склонных "притягивать" - attract - соседние режимы, определяемые как "переходные" [подробнее см. Арнольд 1990: 23]), а потому и социальная реинтеграция в этом случае возможна лишь в рамках иного цивилизационного сообщества.
стр. 57
________________________________________
оснований российского развития в условиях Современности оказываются "сняты" предрешенным выбором той или иной готовой "идеалтипической" конструкции. Оба эти подхода по существу отказывают российскому обществу в наличии имманентной ему субъектности, и потому переводят проблему в плоскость глобальных геополитических абстракций. Россия, потребности ее внутреннего самообновления по существу вновь приносятся в жертву некоей судьбоносной для Мира миссии (будь то борьба с "капитализмом", "империализмом", "глобализмом", либо, напротив, служение "либеральной миссии", поддержка Запада в его борьбе с "варварством" и пр.).
Реальная же интеграция России в мировое сообщество возможна лишь при условии успешности ее внутренней консолидации на основе уникального синтеза Традиции и Современности. В противном случае "интегрировать" по сути будет нечего: радикальное решение, как "почвенниченское", так и "западническое", форсирует процессы дальнейшей дезинтеграции российского общества, утраты и распада национально-цивилизационной идентичности, и потому речь будет идти уже скорее не об "интеграции" России как самостоятельного целого в сообщество более высокого порядка сложности, а об освоении отпадающих от него территорий и этнонациональных общностей иными субъектами современного мирового развития (что уже и происходит с теми фрагментами "Большой России", которые обрели собственную государственность в ходе распада СССР).
Арнольд В. И. 1990. Теория катастроф. М.: Наука.
Бирюков Н. И., Сергеев В. М. 2004. Становление институтов представительной власти в современной России. М.: Агентство "Издательский сервис".
Кустарев А. С. 2007. Кем и как управляется мир. - Pro et Contra, N 6.
Лапкин В. В. 1999. Универсальная цивилизация. - Полития, N 3.
Лапкин В. В. 2001. Универсальная цивилизация: Болезнь роста и ее симптомы. - Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна: ООО "Феникс+".
Мнацаканян М. О. 2007. Национализм: идеальный тип и формы проявлений. - Полис, N 6.
Пантин В. И., Семененко И. С. 2004. Проблемы идентичности и российская модернизация. - Поиск национально-цивилизационной идентичности и концепт "особого пути "в российском массовом сознании в контексте модернизации (сб. статей). М.: ИМЭМО РАН.
Салтыков-Щедрин М. Е. 1989. История одного города. М.: Правда.
Федотова В. Г. 2001. Модернизация и глобализация. - Мегатренды мирового развития. М.: ЗАО "Издательство "Экономика".
Хантингтон С. 2003. Столкновение цивилизаций. Пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова. М.: АСТ.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ (проект N 05 - 03-03182а).
стр. 58